Объявление на otdam_darom_by: «Есть котик, которого срочно нужно пристроить...» Прочитала «...которого срочно нужно пристрелить...». Дальше не читала. Зачем?..
Знаете, что я вам скажу? Молчание убивает. Оно хуже регресса, после которого будет прогресс, потому что млчание — это тупик. Молчать — нельзя, будь то твои личные проблемы с конкретным отдельным человеком или некая социально-значимая масштабная бадяга. Нужно гворить, чтобы привлечь внимание к проблеме, чтобы показать её значимость, чтобы вместе найти действенное решение. Если замолчать, замять — проблема не исчезнет сама собой, такая вот беда.
Но если уж встал, чтобы сказать, — подумай ещё раз: перед той ли аудиторией ты встал? Должны ли знать о твоей личной проблеме люди с улицы, или чем тебе поможет кухонный трёп с закадычным другом решить социальную проблему.
В этом, други мои, видится мне основной косяк со свободой слова: либо молчат, либо говорят не так, не тем и не тогда.
Я обидчивая — ужас-ужас. Слово мне не скажи, а ну сразу дуться. Или ещё чего доброго ненужных тарелок об стену. Или ещё чего уже совсем недоброго — скандал с показательными выступления меня во гневе.
Впрочем, все ненужные тарелки я уже извела, а нужных — жалко. Я вообще законченная фетишистка: расколочу, бывало, очередную любимую кружку — и в слёзы. Так что вот. Тарелками уже не покидаешься.
Касаемо скандалов. Тут у широкой общественности сложилось мнение, что Хеля пьёт по утрам кровь христианских младенцев скандалить любит пуще шоколаду. А вот фиг! Во-первых, шоколад я люблю больше, а во-торых, я этими скандалами с выступлениями, похоже, за те три года объелась до аллергии на клеточном уровне.
И остаётся мне, горемычной, только дуться, демонстративно воротить физию, и сокращать общение до одного слова «угу». Но и тут, вишь ты, не всё слава Богу! Вы пробовали когда-нибудь не разговаривать с любимым человеком? Это же ужас что такое: сидишь и молчком эскалируешь в себе обидности. Думаешь: «А вот уйду сегодня спать на диван! И пусть он там один мучается!» А получается: иду я спать на диван, а он старый, узкий, горбатый и ужасно неудобный. Поворочаюсь, повздыхаю, покручинюсь, а потом возьму под одну мышку кошку, под вторую — одеяло, и несу всё это вместе со своей тушкой на супружеское ложе. Хуле, спать-то хочется...
Но вы не подумайте, я держусь пока: размеры упомянутого ложа позволяют.
Снилось сегодня, что я танцую. Не, не так. Что мы танцуем большой толпой народу сиртаки. И мелодия ускоряется, ускоряется, и мы несёмся, как бешеные, по кругу, как тогда, когда Polyn ещё учила нас танцевать на ДСЕ. Весело так было... пока на осознала, что это будильник мне Moondance играет...
Нет, не конкретно эти или те, просто так принято говорить. Уж не знаю, какая рука провидения удержала меня от кнопки «block user», когда в скайп постучался незнакомый контакт. И даже несмотря на то, что я вспомнила потом, кто это и почему я была у него в контак листе, дело всё равно не в этом.
Дело в том, что случился у нас с ним разговор.разговор. ... [18:24:42] M P says: пардон [18:24:45] M P says: вы не дизайнер? [18:24:48] Olga Dashkevich says: нет [18:24:55] M P says: очень жаль [18:25:01] Olga Dashkevich says: В самом деле...
И знаете, действительно ведь жаль. Я нервно хихикнула, когда поняла, насколько реплика попала в глаз: голос норны...
Пара адресных некуртуазных словКогда ко мне резко меняется отношение без видимых причин, я удивляюсь. Когда, на вопросы о причинах, вопрошаемый требует оставить его в покое, я сильно удивляюсь. Но ещё больше я удивляюсь, когда требующий сам не желает оставлять в покое меня.
Или объясняйся, или вали к херам, я так считаю. А то эти полупозы с полужестами порядком подзаебали.
То есть назвался — полезай, и образу надо соответствовать. И я даже решила: пущай их, графоманства, но материться нихт. А тут шеф мне такую подставу устроил, что я постараюсь, конечно, но ничего не обещаю!
Про подставу.Мои нежные отношения с немецким языком по достоинству может оценить только Maruskin, являвшаяся свидетелем нашей с этим дивным языком философов борбы. Борьбы кровавой и неравной, надо сказать. Читать-писать-понимать с горем пополам и хватаниями за голову преподаватели меня выучили. Но вот разговаривать я по-немецки не сильно могу. То есть если бы очень понадобилось в университете — заговорила бы как миленькая. С ошибочками, конечно, но довольно резво.
Однако, получив на руки вожделенный диплом, я благополучно забыла про немецкий, отказалась от работы в отделе внешених связей при министерстве образования, требовавшей немецкого, и счастливо жила без этого языка до сей поры. То бишь до онлайн-конференции с немецким представителем EPAM'a, на которой решался вопрос о локализации проекта для BMW.
И я, как то самое творение того самого доктора, описанного мной в романе, всё-всё понимала, но ничерта самостоятельно сказать не могла. Разговор вышел презабавный: наш нмецкий друг Степан нам по-немецки, я ему — по-английски. А потом на вопрос «шеф, чё за подстава?!» я ещё и рассказывала, чего ж немец от меня хотел. Потому что на весь сцукоепам не нашлось ни одного (!) человека с достойным знанием дойча.
Словом, проект ушёл в новооткрывшееся львовское подразделение, а меня с января отправили восполнять пробелы в образовании...
Куба рядом!Куба. Эта страна так или иначе пытается ненавязчиво обосноваться в моей жизни сладкой недосягаемой мечтой. Как Рио-де-Жанейро для Остапа Ибрагимовича.
Судите сами: праздновали свадьбу мы в кубинском ресторане «Варадеро»; воевала на выходных на стороне Фиделя против армии Батисты; после закрытия у меня осталась отличная революционная майка с Че; теперь вот «Куба рядом!», которая с подачи Касс играет в наушниках не останавливаясь. Всё случайно, всё не связанно друг с другом настолько, что не заподозрить Провидение просто невозможно.
И знаете что? Когда-нибудь я съезжу на Кубу, помахать рукой Фидэлю (или Раулю, но думается, что старик Фидэль ещё даст форы многим), станцевать на пляже Варадеры (обязательно босиком) и натворить кучу сумасшедшинок...
Про Кошь.Кошь всегда приходит спать к нам. Где бы она ни была и чем бы ни занималась, как только мы уляжемся спать и выключим свет, она коротким «мря» предупреждает: «Вот она я, я пришла к вам, мама-папа!» И знаете, не могу уснуть, если слева нет мужа или справа – Коши. Получается бутерброд такой, а я – посередине, а мне тепло и лучше всех. Даже лучше, чем Коше, потому что устроитья между нами у неё не выходит: всё-таки меня муж любит больше волосатой тварюжки.
За это волосатая тварюжка больше любит меня. Потому что мама пригреет под мышкой, покормит вкусной тушёнкой и будет всячески баловать. А за уши тягать и устраивать испытания на турбулентность не будет.
Мама вообще значительно лучше папы. Папу Кошь сначала не признала. Сидела, нахохлившись, каждый раз, когда он приходил ко мне, демонстративно повернувшись хвостом, недовольно косила жёлтым глазом и недоумённо помрыкивала на меня: «Сдурела, мать?! Это ещё что за хрен с горы в нашей семье?»
Но ничего привыкла, признала. Теперь папу тоже можно встречать в прихожей и радостно сообщать, чем она занималась днём: сколько голубей напугала, какое там на улице непонятное-белое, а батарея тоже белая и на ней тепло, а потом жарко, и я стекаю на пол и лежу там, да, а потом иду кушать, а вода из-под крана вкуснее, и папа-мама, идёмте в ванную, откройте мне кран, и я попью, а потом буду бегать.
Знаете, с безделья, наверное, но пробило на пустословное графоманство. Каждую ночь, засыпая, ловлю себя на многословном мысленном монологе. Под него и засыпаю, как под сказку на ночь. Каким-то необъяснимым образом мозг пытается оформить в слова яркие повторяющиеся впечатления. И нет совершенно никакой возможности избавиться от этих назойливых монологов, разве что записать их попробовать. Но вы не бойтесь, я их буду под кат прятать
Это гениально Позольте представиться: Мэри Уолстонкрафт Шелли, урождённая Годвин.
У одной девочки Хели на мой счёт вышла однажды презабавная история. Девочка Хеля тогда училась даже не в гуманитарном лицее, а просто в гуманитарном классе (6 или 7, не припомню точно). Прошу заметить, именно гуманитарном, а не английском, кои понятия стали, по причине распространённости последних, отождествляться. Так вот, на одном из уроков всемирной литературы преподаватель задала классу вопрос о том, кто же написал "Франкенштэйна". И вот представляете, из 30 человек только девочка Хеля знала, что это моих рук и дум творение
Кровища, отрезанные языки, выпущенные кишки, болтающаяся на одном сухожилии голова с раной во всех подробностях, потом снова кровища-мясо-кровища... Добавьте ко всему этому сцену купания голых баб; русскую красавицу в сарофане, сверкающую оранжевыми трусами в сцене с изнасилованием, потом добавьте лошадь в парике, капище из «Волкодава», главного героя «Орландо Блума» (сцуко, ну очень похож!) и приправьте этот салатег пафосным патриотизмом.
Однако бабла в кино вложили на порядок (а может и на два) больше, чем в Настю Слуцкую, и это было заметно. В основном, такая же потрясающая ниочёмщина.
Парадоксы в моей голове: вместо того, чтобы плюваццо слюнями, радостно тыча пальцев в «Чёрная кошка. Белый кот.» с воплями «Исписалсо!.. Отснимал Эмирушка!..», хочется просто радоваться тому, что этот режиссёр всё ещё жив и всё ещё творит. Потому что несмотря на бесчисленные параллели и самому-себе-подражания (о, да, у великих людей нет никаких маний!), это море позитва, ярких красок, это дурацкие шуточки на тему овцеёбства, это незабываемый образ мирового долбоебизма, парящего над Сербией на протяжении всего фильма. Это как всегда аллегории, цепкие мелочи и неслучайности.
В общем, как несложно догадаться, королева в восхищении!